Глава I: Добро пожаловать в Грюнвальд

Оставалось еще несколько жутких мутантов, ревущих и стонущих от ярости. Солдаты на стенах вновь выстрелили из арбалетов, осыпая болтами врагов. Один из унговров захрипел, когда заряд, распоров челюсть, пронзил его глотку и заставил упасть на колени. В конвульсиях монстр бил своими копытами по земле, пока один из воинов с алебардой не нанес по нему точный и мощный удар под ребра. Еще зверолюд накинулся на мечника и вместе они рухнули в грязь. Мужчина судорожно забился всем телом, когда монстр вцепился в его горло. Другой, измаранный грязью и кровью наемник, быстро выхватил кинжал из ножен и заколол тварь, скидывая ее обмякшую тушу в сторону. Но было слишком поздно, раненый солдат уже окочурился прямо у него на руках.
Последние из этих жутких тварей бежали наутек. Солдаты стреляли по ним из своих арбалетов и луков, до тех пор, пока последние тени не скрылись за камнями. Верн с трудом поднялся, удерживая свою кровоточащую руку. Он злобно стиснул зубы, его шляпа спала еще в момент падения и теперь затерялась в этой окропленной человеческой и звериной кровью земле. Бьерн скорчился от приступа боли, что настиг его, когда уцелевший солдат сломал застрявший в броне болт. Ида вся побледневшая, с ужасом осматривала поле боя. Картина была невыносимой, особенно для ученого вроде нее, которая привыкла проводить время в пыльных городских библиотеках Альтдорфа. Земля была истыкана стрелами и арбалетными болтами, вокруг лежало с две дюжины мертвых тел мутантов. Только теперь, в ее ноздри ударил омерзительный смрад, исходящий от их тел. Она зажмурилась, прикрывая лицо ладонью и сопротивляясь наплывшей дурноте. В живых оставались только трое солдат, включая старика Бьерна. Остальные лежали на земле, что была щедро обагрена кровью. Их тела были обезображены до неузнаваемости.
Ворота наконец-то открыли. Трое солдат вышли вперед, пытаясь помочь Верну, но тот почти сразу начал отмахиваться.
- Прочь! Прочь от меня! – Хендрик добавил несколько бранных слов, - Трусливые псы! Кто приказал ворота закрыть?
Солдат заикался, пытаясь отвечать на волну вопросов, которые продолжал задавать разъяренный Хедрик. Неподалеку, наступив на камень и сложив руки на винтовке, стоял Краггил, наблюдая за остальными наемниками. Ида зашла за ворота, оглядывая небольшие домики и фасад особняка, словно пыталась уйти от недавно увиденных картин. Она шла с отрешенным видом. Еще несколько солдат осторожно переложили Бьерна на носилки. Хотя через несколько шагов они поняли, что этого здоровяка нести будет тяжело, в свою очередь несколько других солдат воспользовались этим, чтобы убежать от гневающегося Верна.

Несколько часов спустя...
Отходить от этого жуткого нападения пришлось в широком, но не слишком длинном холле с арочным проходом во второй зал. К счастью, никто из сопровождающих Верна наемников «со стороны» не пострадал.

Капитан после недавней битвы выглядел не важно, но он был рад тому, что остался жив. Эта была единственная мысль, которая радовала его. Однако он не смог легко отделаться в этот раз - один из зверолюдов задел его дубиной, выбив левое плечо и проехавшись по лбу. Теперь у него сильно болело то плечо и гудела голова.
Алатристе пребывал в ярости - какая паскуда оставила их умирать под стенами замка?! Сколько годных солдат сложило головы практически за зря! И всё из-за трусости хозяина и его женоподобной стражи! За такое надо вырезать всех здешних стражников, или повесить...
Ещё бы узнать, кто тут хозяин... Диего не терпелось просто разукрасить этому выродку морду... Но жаль, что не положено... Хотя вызвать на дуэль капитан вполне имел право... а если бы и не имел, то всё равно бы прирезал как свинью...
Капитан снова занимался своим оружием, готовя пистолеты к новым баталиям.
Начистив пистолеты снова до блеска, Диего достал из сапога обвалочный нож и нацарапал на них несколько узоров в виде бараньих голов, на каждом по два таких узора. Это были не единственные узоры на пистолетах, их было больше десятка на каждом. Они означали врагов Алатристе, застреленных из этих пистолетов. После увековечивания новых жертв, падших от пуль капитана, Диего убрал нож и зарядил пистолеты: Порох, пыль, пуля, порох, пыль, пуля... И вот они вновь готовы кормить врага свинцовыми пилюлями...

Капитан оглядывался, изучая красоты зала. В отличии от особняков подобного типа в Эсталии, имперские выглядели гораздо беднее и темнее. Диего они напоминали усыпальницы для вампиров или залы поклонения богам смерти...

- Да, это не Эсталия... - ещё раз проговорил Алатристе...

Штирманн чувствовал себя уставшим. Войдя в холл, он присел, опираясь на стену и пытаясь прийти в себя, всячески критикуя свои действия:

«Бездумно. Дрался бездумно. Не умом, а чувствами. А сил сколько потратил. Вон, даже Эсталиец лучше выглядит. Никлас – ты Дурак».

Ему повезло, он не был ранен как Бьерн, так пару синяков. Быстро осмотрев присутствующих Никлас отметил, что все кого нанял Верн, живы. Его взгляд задержался на Иде Раум, которая была ошеломлена битвой, произошедшей на её глазах. Решив, что сейчас самое время хоть с кем-то наладить общение Штирманн встал, натянул бодрое выражение и, сделав несколько шагов, оказался слева от неё.

– Фройляйн Раум! – Произнёс он нарочно громко, дабы привлечь внимание.– Нам сегодня крупно повезло. Не подскажите, какому богу мне стоит помолиться?

Штирманн всё ещё сомневался в роде занятии женщины, поэтому и обратился к ней с этим вопросом.

35-летняя дама – уже не девушка — Прим. адм.

Дарран прихрамывал из-за раны, которую рыцарь заметил только после боя. Нога ныла от удара дубины одного из зверолюдов. Но даже при этом бретонец расхаживал из стороны в сторону. Эмоции на эго лице были неоднородны , то это был гнев, то отвращение, то все сразу.
Кай в отличие от своего сеньора спокойно точил свой топор куском олова. Он изредка поглядывал на рыцаря и остальных, после чего мотал головой и тяжело выдыхал и продолжал свое занятие.
Баронский сын повернулся к своему оруженосцу и выкрикнул:
-Хватит! Этот звук режет мне слух! И ты черт возьми перестань делать такое лицо! Как будто тебе реально на все пофиг!- закончил Дарран, добавив взмах рукой.
Кай только вздохнул, помотал головой и махнул рукой, после чего встал из кресла и направился к выходу.

<Все персонажи игроков вместе.>

Огромный, невероятно красивый зал предстал перед глазами Вильгельма. Еще на подходе к главному величавому зданию ему развязали глаза и руки, но бежать человек даже и не думал. Он понимал: теперь его жизнь уже в руках владельца этой роскошной усадьбы. Солдаты-наёмники, которые вечно на взводе, их жестокий командир, который даже не выглядел как воин, скорее как раненая собака - все они находились в ведении «Ашаффенберга». Их «согнали» в большой красивый зал, провели по коридорам, позаботились о раненых. Но им пришлось ждать аудиенции у хозяина Грюнвальдского Удела.

Моложавый служка поклонился, заявил, что лорд Ашаффенберг ожидает их в садах снаружи. Все, кто мог идти и не отправился в лазарет, последовали наружу. Именно там, среди густых зарослей аккуратно выстриженных кустарников, гулял дворянин.

Это был большой крепкий мужчина, словно медведь, с пышной тёмно-каштановой бородой. На нём были золотые украшения - цепочки - и длинная мантия с мехом горностая и модными короткими рукавами, что так удобно для времяпрепровождения в саду. Он радостно приветствовал прибывших людей в то время, как Хендрик, упав на колени перед ним, представлял его:

– Лорд Риккард Ашаффенберг, законный наследник Грюнвальдского Удела. – Милорд?

Дела стражи и Хендрика были лишь их заботой, и присутствие голодранца со следами побоев и верёвок на руках и ногах нисколько дворянина не смутило. Из-за того, что остальные вообще не доверяли Вильгельму, он шёл впереди, вместе с Верном. Так уж случилось, что герр Ашаффенберг похлопал его по спине с широкой улыбкой на лице - он был ближе других к нему.

– Что ж, ещё раз добро пожаловать, добро пожаловать. Я очень рад вас всех здесь видеть. Как вы уже сами знаете, рабочих рук у нас не хватает. Да вы и сами стали участниками тех страшных событий, из-за которых я потерял всякий покой и сон. - Как не старался дворянин показаться излишне вежливым и учтивым, даже не знакомым с имперским этикетом было ясно: человек попросту оценивает новых знакомых, присматривается, изводит их и без того усталый разум и тело своими пусть и не монотонными, но точно не отличающимися разнообразием разговорами.

Ида вошла в холл с видом преисполненным горя. Мысли о недавнем нападении зверолюдов всё ещё вихрем кружились в голове женщины. Обезображенные, оскверненные и кровоточащие тела людей, разбросанные по полю битвы, прямо у ворот, которые бессердечный командир стражи захлопнул. Воспоминания были блеклыми, Раум не могла с точностью восстановить картину случившегося, но она отчётливо помнила наиболее отвратительные детали этого события. С каждым воспоминанием щелкающих клыков, лязгающих клинков и отчаянных криков, она прикрывала рот светлым платком, борясь с порывами тошноты. Её узкое лицо приобрело болезненно зелёный, а затем и белый оттенок. Глаза и скулы покрывались горькими слёзами.

Высокие и богато украшенные стены особняка оставались вне поля ее зрения. Мысли были полностью сосредоточены на борьбе, поиске каких-то способов взять себя в руки, но всё было тщетно. Лишь после нескольких минут тщетной борьбы, напряжение и натуга отошла сама собой, уступая место горькому духовному стенанию. Все это время она сидела на небольшой табуретке в углу арочного прохода во второй зал. Теперь, когда беспорядочный вихрь эмоций прекратился, мысли женщины стали яснее. Она тут же оглядела зал, в котором столпились все авантюристы, нанятые Верном Хендриком. К женщине подошел Никлас Штирман, который так же выглядел подавленным. Он окликнул ее и она обернулась. Женщина готовилась ответить ему, но он продолжил, спросив совета о божестве, коему необходимо помолится об упокоении душ.

Женщина растерялась, после чего обернулась на Штирмана. На ее тонком лице (столь необычном для женщин Империи), застыла гримаса меланхолии. Она помрачнела, когда вновь вспыли те воспоминания о страшной «резне».
- Простите, - судорожным голосом промолвила Раум, прикрывая свои выцветевшие губы платком.
- О, сударь… не нахожу везения я в событии минувшем, – продолжала она, - Какому богу помолиться? Молитву благодарности вы Сигмару и Шаллии посвятите.

Ида Раум и Краггил Гримлиссон следовали за Хендриком к лорду Ашаффенбергу.

Бальтазар довольно быстро отошел от пережитого ужаса, все-таки его собственное прошлое так же пестрило многочисленными смертями и скорбью, пожалуй так сильно, что нынче это чувство практически атрофировалось. В такие моменты мужчина подмечал некоторую ненависть к себе: он отдавал себе отчет, что многие люди лишились жизней, многие семьи лишились отцов и мужей, но при всем желании не слишком находил в себе жалости или сострадания. Начальник стражи закрыл ворота - и Бальтазар не мог винить его за это, ведь обернись ситуация хуже, пострадавших могло быть гораздо больше. К чему этот риск? В конце концов, недавно пережитая Империей война научила ее жителей, что битва и смерть неразлучны... Рано или поздно, все мы попадем в царство Морра.
Как обычно, подобные размышления навеяли на Бальтазара тоску, и со стороны могло показаться, что он как и все отягощен прошедшей битвой. Когда-нибудь он изменится, Ланкдорф был в этом уверен. Единственное, что не было для него естественно, это Ида - в минувших событиях он занимала самую негармоничную роль, казалось бы столь невинное создание было вынуждено смотреть на все эти ужасы, и мужчине это казалось несправедливым.
В сознании Бальтазара мелькнула искорка гнева,- но так же быстро исчезла, - наблюдая душевные переживания Раум, он хотел было попытаться утешить ее, но в тот момент заметил рядом с ней Никлоса, как обычно в своем амплуа. "Раньше он к ней не походил" - с удивительным для себя же холодом отметил Бальтазар. После этого он старался держаться в более естественной для себя обстановке: не привлекая внимания, чуть поодаль от всех, косясь словно стервятник на добычу, и именно так он и шел, вплоть до самых садов, только там рискнув сблизиться с остальными. Сделал он это сугубо из-за возникшего интереса к персоне лорда Ашаффенберга, ведь Бальтазар хотел выслужиться на этой работе, что бы продвинуться в своей собственной, а для этого Ланкдорф должен был угодить именно ему...

Риккард Ашаффенберг прихлопывая Мюллера по спине, неспешно отправился вдоль густых зарослей поместья. Верн Хендрик прихрамывал за своим господином, робко сгибая спину. Этот сад, окруженный высокими кирпичными стенами поместья, был заботливо ухожен умелыми руками садовника по имени Бертольд Гранхоф. Плодовитые кустарники были ровно подстрижены в округлые и вытянутые формы, они росли среди молодых вечнозеленых сосен.
Прихрамывая, Верн старался присматривать за людьми. Он то и дело озирался назад, оглядывался по сторонам, не с целью насладиться красотами сада, а с целью убедиться, что в нем не шныряют зеваки из прислуги. Ида Раум двигалась ровно, теперь ее терзания отступили окончательно. Конечно, она не забыла о произошедшем событии и болезненная бледнота не проходила с ее сухого лица, но она радовалась тому, что оказалась в отдалении от диких земель Империи. С каждым шагом, девушка упиралась на посох, и озиралась из-под своего капюшона по сторонам. Все здесь было ей знакомым, созданным человеческой рукой, точно таким же способом, каким создавалось в Альтдорфе, в богатых частных домах. После четырехдневного путешествия это было более чем приятной ноткой в этом зловещем оркестре. На глаза девушке попалась человеческая фигура, смотрящая на гостей из небольшого окна в восточной части дома.
- Кто это? – обратилась она к Хендрику.
Верн посмотрел на узкое окно, куда девушка смотрела.
- Грегор Пирсон, - Верн посмотрел на Раум, - Управляющий Грюнвальским Уделом, доверенный человек моего господина.
Ида благодарно кивнула Верну, после чего вновь глянула на мужчину. Пирсон смотрел на гостей не добрым, хмурым взглядом и, заметив внимание на себе женщины, сразу же задвинул шторку. «Что это за странный взгляд? Быть может мы нежданные гости? Надеюсь, герр Пирсон перетерпит наше присутствие в этом уделе», размышляла она, периодически посматривая в окно.
Краггил старался не плеваться. С удивленным лицом, он слегка качаясь двигался вдоль сада за Верном и Риккардом. Несмотря на свой маленький рост, он бросался в глаза в первую очередь из-за грузности своего тела, а затем и благодаря своему необычному вооружению, которое он уже убедительно представил как действенное оружие. Все окружающее действовало ему на нервы, ведь этот чудесный садик, покоящийся в открытом пространстве прямо внутри дома укладывались в его гномьей голове. «Зачем делать дыру в доме?» думал гном, «Словно им мало этих балконов и окон». Недоверчиво он поглядывал и на спутников, не скрывая во взгляде и своего недовольства. Изредка, он сварливо бормотал себе что-то поднос. Он выглядел весьма эксцентричным в глазах других спутников, но, по крайней мере, не бросался оскорблениями и упреками во все стороны, зная, как нежно человеческий ум реагирует на всегда уместные замечания от гномов.
Они прошли вдоль тропинки сада к высокому порталу, где находились старая дверца из темного дерева. Пышная, простенького вида женщина, одетая в платье прислуги сделала реверанс всем гостям. Она открыла для своего господина эти тяжелые дверцы, и они прошли в еще один зал. Высокий свод этого круглого небольшого зала, уходил до самого третьего этажа, высотой более сотни футов. Каменная кладка была потрясающей, украшена двумя высокими знаменами изображающими герб фон Брунеров. Этот зал был украшен двумя нефами по разным сторонам и галереями на них. Широкая лестница раздваивалась в стороны, покрывалась дорогим бардовым ковром. По ней хозяин провел гостей на второй этаж в восточную часть дома.
Верн проскочил чуть вперед, открывая для своего господина дверцу. Все гости прошли внутрь и лорд резко захлопнул дверцу. Верн Хендрик оставался за дверью, по всей вероятности, на стреме. Сделав около трех поворотов ключом, сопровождающихся при этом неприятным треском старого замка, лорд быстро развернулся на гостей.
- Могу предположить, господа, - начал он, - Что мой верный служащий, Верн Хендрик, уже давно ввел вас в курс дела и рассказал о происходящем в мельчайших подробностях.
Ашаффенберг демонстративно скрестил пальцы в форме буквы «X».
- По скрещенным Ранальду пальцам могу судить, - лорд опустил руку, - что в моем доме что-то все-таки происходит, не так ли?
Длительная пауза, во время которой хозяин внимательно наблюдает за реакцией каждого из гостей. Его кари глаза, слегка прищуренные, не только придавали его взгляду подозрение, но и создавали впечатления, что хозяин мог читать их мысли и знать об их намерениях. Раум замешкалась под этим взглядом. В то время как гном, лишь бросил ответный, не столь уточненный и возвышенный, но очень грубый взгляд.
-Верно! – протянул лорд, - Все, что вам нужно сделать сейчас - так это притвориться, что я дал вам остаток сегодняшнего дня в качестве выходного. Можете сказать, что несли на себе все свои вещи прямо из Уберсрейка. Вы должны завоевать расположение всей прислуги.
- …Со временем вы поймёте, - продолжил лорд, - что это чертовски странное место. Встретимся за ужином в большой зале. Там мы обсудим наш дальнейший план. Кстати, что вы хотите на ужин? Наш повар сегодня готовит гуся и оленину. Я рекомендую оленину! Она у него получается особенно приятной.
От слов лорда об оленине Раум отвращено нахмурилась, словно с этим животным были связаны какие-то недобрые воспоминания. Краггил в свою очередь обрадовался, потеряв всякий интерес к остальным делам.
- Хо! Оленина! Еще бы и с пивом…
Риккард пожал плечами.
- Пиво, если угодно, будет. – После этого, лорд оглядел всех остальных, - Верн должен был представить мне всех вас, господа. Мне жаль, но мы еще до конца не знакомы, однако, – он, протестуя самому себе, поднял палец оправленный золотым перстнем, - У нас с вами впоследствии будет много времени, что бы узнать друг друга. И вы сможете задать все интересующие вас вопросы, сейчас или за ужином.
Лорд развел свои мощные руки в стороны, осмотрел гостей в ожидании вопросов.

Не особо обращая внимания на лорда, который с первой же минуты не понравился ему, Дарран просто шагал за всеми, ступая тяжелым и недовольным шагом. рассматривая все эти кусты, которые для бретонца казались убогими и ужасными с виду. "Вот в Бретонии растут настоящие деревья!" - подумал рыцарь вспоминая родные дубы и буки. Так же ему вспомнились деревья эльфийского леса, которые могучей стеной, как ряды спешенных рыцарей, встали на пути в этот таинственный девственный лес.

Оторвавшись от воспоминаний Дарран вдруг заметил под ногами мощенную тропинку и вновь разум его был захвачен памятью прошлого. Он вспоминал о том как по колено в грязи, во внутреннем дворе, под ливневым дождем и как так же сражался с воинами графа Яйселя...

Отмахнув бретонец решил осмотреться, так так работа связана именно с этим пусть не очень привлекательным для рыцаря место." Красивая и добротная каменная кладка, остриженные кусты, большой портал... что за дыра!" - вот мысли Даррана на этот счет. Он чуть не взрывался от увиденного в таких местах где полно мутантов, которые так и жаждут перебить мирных и не очень путников, в жилище дворянина стоит огромная ДЫРА! бедный рыцарь обагрился и начал тяжело дышать. Лишь то что вся группа перешла в еще дин зал успокоила Даррана.
Он услышал краем уха вопрос лорда про то что все гости буду есть и незамедлительно бретонец ответил:
-Оленина - но по всей видимости его не кто не услышал... еще подождав немного пока закончит сам Ашаффенберг(Дарран тщетно пытался произнести это в голове) и тут же начал - У меня два вопроса. Первый - это сколько у вас воинов? И второй - зачем вам ... дыра в доме!?

- Становится всё веселее - подумалось капитану...
Компания, собравшаяся здесь, вызывала у капитана противоречивые чувства. Как относиться к людям, собравшимся здесь, капитан пока толком не знал, но уже можно было составить портреты каждого из его "сослуживцев" исходя из собранных за время путешествия сведений о каждом. А точнее даже впечатлений...

Этот имперский дворянин Алатристе не понравился - капитан чувствовал в нём что-то, что заставляло капитана постоянно озираться по сторонам и быть готовым к тому ,что кто-то в любую секунду может попытаться перерезать ему горло... Что-то было не так, что-то было "не по-людски"...
Жизнь и так научила Алатристе избегать встреч с людьми из дворянской среды и власти. Примером того были такие известные в Эсталии личности, как граф Луис де Кессара и инквизитор Амбросио Вертесс, не говоря уже о тильянской графине Лукреции Беладонне, с которой Алатристе "посчастливилось" познакомиться. Люди такого сорта были одними из самых страшных людей в мире вообще, по мнению Диего, ибо ради своих целей, а порой и несбыточных мечт, они были готовы на всё, на любую низость и на любое количество пролитой крови. Они были страшнее любого бешеного стегадона, любой Ледяной ведьмы друкай...

Работодатель капитану казался странноватым человеком, для Диего он оставался личностью, покрытою мраком с головы до пят. Но ему казалось, что эта личность ещё проявит себя с "наилучшей" стороны и тогда сквозь мрак просветит луч свой истина... Как всегда, в последний момент и не вовремя...
С человеком, которого звали Бальтазар, было немного яснее, он капитану казался "проще", однако ничего толкового о нём капитан опять же не мог сказать...

Женщина. Колдунья. Обычно, в Эсталии ими занимается инквизиция. Она агитирует занятие подобными науками, как страшный грех и ересь. Алатристе не по наслышке знал, насколько опасны колдуны и ведьмы, на что они способны, и понимал, почему в Эсталии их ужасно боялся. Он и сам-то их побаивался...
Хотя женщина-то сама по себе была из числа хрупких созданий. Что она забыла в этом походе, капитан не мог понять - ей бы дома сидеть, с мужем и детьми... а она тут шарахается не по делу, хрен пойми зачем, всего боится, всех слабее, бегай её, спасай, помогай от шока отойти...

О бретонцах было всё ясно и так. Они были типичными рыцарешками, щёголями на поле битвы. Правда, надо отдать должное, этот воин и его оруженосец были толковыми солдатами...
А с гномом было и так всё ясно - он, как и бретонцы, был "без хитростей и зазубрин". Это в этих троих ему и нравилось - никакой загадки, всё ясно и понятно, как и положено воинам...

- А мне бы курятины, да магритского вина... - почти жалобно пропел Диего хриплым грубым голосом. Может, сейчас у Алатристе и будет шанс наконец-то испить и отведать позабытой родины...

Женщина. Колдунья. Обычно, в Эсталии ими занимается инквизиция. Она агитирует занятие подобными науками, как страшный грех и ересь.

ORLY? В Эсталии не знакомы даже толком с Хаосом, по крайней мере, не в таких масштабах, как в Империи, и тем более не как в Кислеве (собственно, на Кислев сутки через трое северяне с полудемоническими друзьями «набигают» ). Для тильянских торговцев Колледжи Магии – способ заработка, они мечтают о том, чтобы один из них выбрал своим штабом именно тильянский город-государство. В общем, люди с юга менее... суеверны. То есть они могут бояться мумий из Страны Мёртвых или крысолюдей из Скавенгниля какого-нибудь (а в Империи существование скавенов до сих пор лишь сказки, спасибо-скавенам-за-это). Но Хаос... В Катае вон под видом клубов по интересам культы Тзинча процветают. И ничего. — Прим. адм.

Ответ админу:
Не было бы еретиков - не было бы инквизиции. Как и в Испании того времени, религия Эсталии занимает одно из самых высоких положений во всех городах-государствах. Сравни Испанской, инквизиция Эсталии явно не жалует любые потусторонние вещи и существ, будь то магов и т.д.
"За очищение общества от медиумов, колдунов и ведьм"... Как-то так.

После встречи с лордом Ашаффенбергом они направились сквозь сад к высокому порталу. Сад был прекрасен, Штирманн был уверен, что здесь поработала рука мастера, хотя он видел не слишком много садов и не знал ничего об этом, продолжал всячески рассматривал аккуратно подстриженные кусты и цветочные клумбы, отдавая дань мастерству местного садовника.
После этого они прошли в зал, который был богато украшен. По широкой лестнице они поднялись в кабинет (так решил Никлас) Риккарда Ашаффенберга. Верн Хендрик остался с наружи, что неприятно удивило Никласа.
«Неужели всё настолько плохо» – пришло в его голову.
Герр Ашаффенберг начал разговор слегка издалека и видимо попытался пошутить по поводу звёзд. Штирманн ничего в этом не понимал, и, лорд легко заметил его недоумённый взгляд.
После этого Риккард объявил о том, что им придётся в течение дня втереться в доверие к прислуге. «Видимо надо разузнать по поводу «странностей», о которых говорил Верн» – решил мужчина незамедлительно.Его голова начала обдумывать дальнейшие действия. Лорд Ашаффенберг всё продолжал говорить, и речь зашла об ужине, когда он задал вопрос о предпочтениях гостей, Никлас ответил:
– Спасибо, я предпочту Оленину. И, мой плащ запачкался его нужно очистить, где здесь обитает прислуга. – Штирманн вышел чуть вперёд, выражая на лице полную готовность, заняться поручением хозяина дома. Подойдя к стоящему ближе всех к лорду «пленнику» он поднял голову (человек был выше Штирманна) и тихо заговорил:
– Хочешь нам помочь брод... странник, – Никлас старался не оскорбить этого человека, но имени его он не запомнил,– если да, то отправляйся за мной, свою плату ты получишь.

Бальтазар на мгновение отвлекся, заострив внимание на Дарране когда тот упомянул про дыру в доме. Другая страна - другие обычаи, чуждое для него казалось прекрасным для имперцев, по крайней мере он и Никлас были под впечатлением от дома лорда. Мысли о излишнем консерватизме бретонца в Империи прервал голос эсталийца. "Курятины, да магритского вина" - вот уж где выскочка. Бальтазар немного начал привыкать к этим иностранцам, но Диего по-прежнему представлялся напыщенной оболочкой без серьезного содержания. Кажется, он хотел добиться, что бы каждая крыса в подворотне узнала, что он из Эсталии - удивительно как его еще не прирезали в каком-нибудь переулке. Все-таки они разные, Ланкдорф не знал кем он был у себя на родине, но здесь Диего выглядит не столь серьезно... Особенно в этой шляпе.
Собственные размышления заставили Бальтазара улыбнуться.
- Я бы тоже не отказался от оленины, - подметил он.
Впрочем, тут же его мысли заполнились предстоящей работой. Завоевать расположение прислуги - как этого можно добиться? Вспоминая свою молодость, Бальтазар решил, что можно сыграть на отношениях между слугами и их господами. Мало кто, кроме самых доверенных, не завидуем хозяевам, и уж тем более не сплетничает о них, нужно просто показаться "своим".

Продолжительное время Риккрад наблюдал за гостями, внимательно выслушав все их вопросы. На самом деле, вопрос о «дыре в доме» удивил его, и он нисколько не скрыл это.
- Что, простите, о доме моем вы сказали? В прочем, он конечно старый, - протянул лорд, подходя к небольшому деревянному столу, что бы выпить воды, - Намного старше меня… но это не важно.
Риккард Ашаффенберг поставил наполовину осушенный бокал с водой и, словно вспоминая об остальных вопросах, развернулся на гостей.
- Дом, уверяю вас, господа, надежно охраняется. Думаю, Верн ответит вам на эти вопросы более подробно.
Затем лорд улыбнулся и доброжелательно развел руки в стороны.
- На ужин подадут и курятину, и оленину, и вино и пиво. Но прежде всего, мы обсудим на нем вашу работу…

После этих слов все гости были проведены Верном Хендриком в коридор восточного крыла, где он представил на обозрение четыре, достаточно просторные комнаты.
- Прошу, господа, – произнес он, немного хриплым голосом, - можете расположиться в этих комнатах. К сожалению их всего четыре, но поспешу успокоить вас, они достаточно просторные и вы легко поместитесь в них.

Так и не услышав ответа от «пленника» Никлас проглотил желание врезать этому бродяге за заносчивость. И выслушав ответы хозяина на вопросы гостей, отправился вместе со всеми, следом за герром Хендриком. По дороге он размышлял о своих спутниках и их действиях:

«Дарран с эсталийцем, как его... Диего, наверняка отправятся в казармы мучать солдат. Два сапога пара. Хотя Диего, скорее опытный наёмник привыкший распоряжаться и слегка... эгоистичный, наверное. А Дарран истинный бретонец, именно такими я их и представлял.

«Ида Раум. Колдунья? Наверное. Хотя, она так испугалась той бойни, что я даже сейчас не уверен в этом. Но она показала в путешествии свой ум, и я надеюсь, это пригодится. Бальтазар. Несмотря на то, что я привёл этого человека, будет правильно сказать, что я его опасаюсь. Он похож на тех убийц из страшилок, что приходят ночью в замки дворян и убивают их во сне. Однако я всё же думаю, что он будет полезен. Надо с ним поговорить».

О гноме, который давно шёл рядом, Штирманн ничего не мог сказать, хотя надо отметить, что пиетета перед гномами у него не было и сами подгорные жители мало его интересовали.

Верн отвёл их в восточное крыло и показал четыре просторных комнаты.

¬–Прошу, господа, можете расположиться в этих комнатах. – Сказал герр Хендрик после обхода.
– Девушки в одну, гномы в другую, иностранцы в третью, имперцы в четвёртую. – Произнёс Никлас вслух и тут же спохватился. – Э... не... е...

Он не знал, услышали его остальные или нет, но скорее всего ему придётся извиняться за бестактность.

Дослушав Верна и услышав ответ Никаласа Дарран одобрительно покачал головой и лицо расплылось в улыбке.

-Однако наш бестактный друг прав, гном не станет и рядом с нами спать. С дамами тоже негоже в одной комнате, если не муж, спать, ну я другие в одной комнате попросту не поместятся. И поэтому его решение звучит обоснованно, хоть и немного бестактно - решил ждать извинений и драм бретонец.

- Бестактно?
Диего посмотрел на бретонца, приподняв брови и немного скривив губы в улыбке. Бретонцы казались ему настолько комичными, что сейчас Диего был готов разразится громким смехом... Хотя он в жизни и то улыбался от силы губами, не говоря уже о смехе. Диего смеялся где-то там, глубоко в душе или голове...
Как солдат может говорить о бестактности? Солдат спит там, где придётся или где прикажут - в снегу, в дерьме, в грязи... Стоя, сидя, кверху ногами...
Другое дело, когда речь ведётся о законах морали или солдатской чести... Или вообще самоуважения, но сейчас... Не к собакам на псарню селят же...
Диего не понимал и не уважал мягко говоря таких выходок, присущих только людям знатного происхождения, а особенно тильянцам и бретонцам.
Отведя взгляд, он не стал больше ничего говорить бретонцу, ибо не хотелось ему здесь устраивать комедии с последующими танцами шпаг и мечей во имя оскорблённой чести...
- Надеюсь, я не прирежу его ночью спящим... - подумал он, убрав ухмылку с лица, и повернулся к Верну:

- Меня вполне устраивает этот вариант.

Риккард Ашаффенберг молча занимался довольно плотным ужином. Должно быть, подобные роскошные трапезы были вполне привычным делом для такого высокого человека. Еда доставляла ему и материальное, и эстетическое удовольствие. Даже в десятый, сотый, тысячный раз находиться в столь прекрасном месте и наслаждаться столь изысканными блюдами в прекрасном исполнении личного повара было невероятно приятно. Но человека голубых кровей интересовало вовсе не это. Куда больше красочно расписанных стен и полного желудка Риккарда беспокоила собственная безопасность. И даже более того: не имея собственных детей, потеряв жену, он начал почти по-отечески заботиться о прислуге, позволяя людям жить достаточно вольготно, насколько это возможно, конечно. Ашаффенберг превратил собственную маленькую крепость в огромный дом, но дом слишком большой для одного странного хозяина. Ему мерещились зловещие тени, заговоры, сплетни за спиной. И хотя он сам относил это больше к старческому маразму и излишней обеспокоенности, пренебрегать маленькой идиллией не собирался. Безусловно, любовь к деньгам взяла своё: настоящих следователей Риккард нанимать не собирался. Но и здраво мыслить он не разучился. Доев крупный кусок мяса, человек аккуратно вытер руки и принялся было отпить из кубка вина.

- Вы все здесь - часть моего небольшого плана. Утром герр Хендрик выдаст вам ежедневные обязанности.

Ашаффенберг, будучи человеком крупным, склонился над столом, чтобы достать и съесть маленькую виноградину. Просить кого-то передать тарелку он не желал. Возможно, в таких мелочах он чувствовал себя независимым, сильным, как в молодости.

- Порадуйте меня задушевной беседой, а не склоками. Как вам сад? Местные обитатели? - Тон лорда казался почти издевательским. Меньше всего ему нужны были неэффективные агенты, готовые перерезать друг другу глотки. И кормить даже столь желанных гостей бесплатно человек не собирался.

Ответ админу:
Не было бы еретиков - не было бы инквизиции. Как и в Испании того времени, религия Эсталии занимает одно из самых высоких положений во всех городах-государствах. Сравни Испанской, инквизиция Эсталии явно не жалует любые потусторонние вещи и существ, будь то магов и т.д.
"За очищение общества от медиумов, колдунов и ведьм"... Как-то так.

Спорное утверждение. Даже в Империи, которая живёт в страхе перед Хаосом (хуже только в Кислеве, где этот страх берёт в руки топоры, капища и демонических друзей и грабит "корованы"), аналог инквизиции, Святой орден Храмовников Зигмара на полулегальном положении: слишком большие полномочия "охотников на ведьм" смущают официальные власти и саму церковь Зигмара. В Эсталии вообще нет официальных властей, города - отдельные королевства. И да, угроза Хаоса там меньше, написано прямым текстом это. Ну Бог с ним, это несущественно.

Вместе с первыми лучами солнца, пробивающимися сквозь кроны деревьев, стала заканчиваться и протяженная на несколько десятков миль лесная полоса. Впереди виднелась просека, по всей видимости являвшаяся основной дорогой в этом месте.

Йон спрыгнул с поваленной коряги, что лежала на небольшом холме,скорчил гримасу боли, потирая больную ногу, и огляделся, дабы понять в какую сторону двигаться. Вопрос был намного более сложный, чем мог бы показаться с первого взгляда - уже продолжительное время северянин шел не задумываясь о направлении и конечной цели. Те карты, которые он использовал, либо были безвозвратно утеряны, либо пришли в негодность, а некоторые вообще несли ложную информацию, от чего путник не раз забредал в чьи-то логова или же оказывался в природной ловушке.

Единственное, что поддерживало дух молодого странника - то что в деревнях жители охотно слушали его басни о севере. Под словом "охотно" стоит понимать и радушный приём "очередного бродяги, немного преувеличивавшего свои заслуги", и то, что некоторые, испуганно озираясь, кидали монетки в кошель Йона и, ворча на подозрительного гостя, просили его убраться восвояси, мол, "придет охотник и убьет всю деревню, и сё из-за тебя".

Таким образом Йон смог зарабатывать себе на кусок вяленой свинины и кружку эля практически ежедневно. Но за последнее время навалилось сразу несколько проблем, которые решить было возможно только осев на одном месте. Левая нога, которую он подвернул пару дней назад, всё сильнее давала о себе знать - перевязка, что он сделал, не особо помогала. Хуже было лишь то, что за несколько дней странник не встретил не одного поселения поблизости - лишь темный лес, который мог таить в себе немало опасностей. Даже для страшного-смешного северянина.

Наконец, он выбрал путь и отправился вниз по склону холма, на котором и находилась просека, и спустя несколько миль вышел к реке. Тут же скинув с себя старую рваную одежу, человек окунулся в прохладную воду. Это было неописуемо - несколько месяцев неприятного зуда и накопившейся на коже слой грязи сводили его с ума.

Искренне улыбаясь тому, что теперь он может спокойно двигаться дальше в поисках ночлега, а местные жители не будут воротить от него нос, Йон заметил какое-то движение на другом берегу. Накинув на себя рубаху, Кул приблизился, чтобы рассмотреть людей. На другой стороне стояли две женщины, видимо местные, держа в руках ведра, набитые одеждой. Они с любопытством поглядывали на странника. Багрянец ударил по лицу Йона, и тот поспешил полностью одеться, под звонкий смех незнакомок и плеск воды.

К середине дня человек набрел на некий "главный тракт", или что-то в этом роде - Йон не разбирался в южных названиях дорог и местности. Проехали мимо несколько повозок, но как только Кул пытался напроситься попутчиком, жалуясь на больную ногу, извозчики замахивались на него плетью, стараясь как можно дальше отогнать, а затем, прибавив ход, уезжали.

Странник, разозленный и голодный, сраженный болью в ноге, едва ковыляя вышел к огромному зданию, стоящему на отшибе и окруженному достаточно высокой каменной стеной. Оглядевшись по сторонам, он понял, что наконец-то вышел к месту, где живут люди, так как в стороне были видны другие домишки, из труб которых валил дым. Это место было не очень далеко от Уберсрейка, но его обособленность говорила о том, что это чьи-то частные владения.

Краггил Гримлиссон сидел на высоком стуле и жадно поедал предложенные лордом Ашаффенбергом яства. Эта картина была не слишком приятной для человеческих глаз. Неподалеку от него сидела Ида Раум, посматривая на гостей, особенно и возможно с легким испугом в глазах, на ширококостного гнома.

Женщина была рада оставить тяжелые сумки в комнате, также как и воспользоваться всеми предлагаемыми хозяином удобствами своего особняка. Она радовалась тому, что походная похлебка Бьёрна – командира наемников - осталась в прошлом, также как остаётся в Эфире кошмарный сон.

Когда герр Ашаффенберг заговорил с гостями, Гримлиссон не обратил никакого внимания на хозяина, в отличие от Раум. «Этот благородный человек - лорд Риккард Ашаффенберг - принял нас в своем доме, угостил вкусным ужином, и, конечно же, невежливо будет отказать ему в беседе, но может быть мне не стоит начинать ее?», размышляла она, оглядывая гостей, «Столько людей! Неужели нет никого, кто поддержит этот разговор… А впрочем, он знаком с герром Кантом, я не могу опозорить своего мастера».

Ида тихонько кашлянула в кулак, оборачиваясь на лорда.

- Отменный ужин, герр Ашаффенберг, - заговорила Раум, - Я признательна вам за оказанный прием, вы очень любезны. Вы спросили нас о слугах, если я не ошибаюсь?

Женщина выпрямила спину, оглядывая зал, гостей, прислугу.

- Горькая ошибка, господин, за которую я прошу меня простить, я не представилась, - продолжала волшебница, - Ида Раум. Хотя возможно, вы уже прочли письмо от господина Оттемуса Канта. Ваш слуга, Верн Хендрик, должен был его передать. Оно было конфиденциальным. Даже я не ведаю о том загадочном послании, который мой мастер хотел передать вам, господин. Должна заметить, что ваш верный слуга счел возможным ознакомиться с ним лично прямо у меня на глазах.

Штирманн сидел за столом, и даже невооружённым взглядом можно было заметить, что настроение его крайне плачевное. Мужчина тихо поглощал ужин и пытался никак не выдавать своего присутствия в зале. Его жгла вина за столь поспешные слова во время обхода. Всё-таки его воспитание не прошло бесследно, и он не мог не извинится. Но Никлас продолжал упорствовать в битве с самим собой.

И тут тишину ужина прервала Ида, заговорив с хозяином. Поняв, что пришло время представиться хозяину дома, Штирманн поглядел на остальных спутников. Гном явно не собирался прерываться на беседы (хотя Никлас и слышал о том, как болтливы эти жители гор), а остальные медлили. Сделав вдох, Штирманн дождался окончания речи женщины, поднялся из-за своего места.

– Герр Ашаффенберг, моё имя Никлас, я к вашим услугам, – сказал человек и, погодя, добавил следующее. – Я прошу прошения у всех за выходку, произошедшую на обходе. Впредь я буду аккуратнее в словах.

Никлас присел, но, несмотря на свалившийся камень вины, настроение его не улучшилось.

Риккард Ашаффенберг смотрел исподлобья то на Раум, то на гнома, то на Штирманна, не отрываясь от приёма пищи. Казалось, его совсем не интересовало, что именно говорят люди, куда больше ему были любопытны их поступки. Со стороны даже могло показаться, что это вовсе не благородный дворянин, хозяин роскошной усадьбы и особняка, а дикий зверь, готовый растерзать гостей после того, как поймёт, насколько они опасны. Должно быть, Риккард часто пользовался своей грузностью и суровым взглядом, чтобы надавить на людей.

Внезапно из-за стола встал высокий небритый человек, одетый в дешёвый сюртук и штаны на подобие одежды прислуги. Это был никто иной, как Вильгельм Мюллер, который удостоился чести променять своё изношенное тряпьё на запасной наряд садовника. В зале наступила тишина: каждый ожидал какой-то реакции - от Вильгельма, Ашаффенберга, Хендрика. Но человек лишь молча стоял, уставившись на Риккарда.

- Да, герр... Мюллер? - Не выдержал наконец Ашаффенберг.

- Моё... имя Вильгельм Мюллер, милорд. Я простой охотник и не имею никакого отношения ко всему, что здесь происходит, мне не нужна работа ни прислуги, ни наёмного солдата. Я искренне благодарен за радушный приём, но...

- Но что?

- Я должен уйти, милорд.

- И куда же Вы пойдёте, герр Мюллер? - Резко спросил Ашаффенберг. - Знаете, в иной ситуации я бы счёл это личным оскорблением, а этого делать я никому не рекомендую. Возможно, герр Хендрик обошёлся с Вами не лучшим образом, но мы не звери, господин Мюллер. О Вас позаботились, Вам дали пищу, одежду, воду, даже предложили работу. Я слышал, Вы владеете луком? Я бы сходил с Вами на охоту, Мюллер! Но времена нынче не те. И какой хозяин дома позволит бедолаге уйти ночью одному, когда вокруг шастают зверолюды? Подумайте об этом, - сказав это, Риккард, не любитель жестов, указал пальцем на Вильгельма. Он всерьёз не желал отпускать человека, а также подчеркнул, что одному в дикой местной местности делать нечего.

- Герр Мюллер, через месяц мне придётся отбыть в Уберсрейк по важному делу, разумеется, в сопровождении вооружённой охраны, и тогда, если Вы этого желаете, можете присоединиться. Подумайте.

Мюллер сел на своё место, однако продолжать есть и пить не собирался. Человека задели за живое слова Ашаффенберга. Вспомнив былые времена, он вновь почувствовал себя уязвимым юнцом, которым манипулировали как хотели окружающие. Возможно, Ашаффенберг и сам нуждался в помощи со стороны, а его слова, помимо призыва об этом, носили и толику здравого смысла. Ведь с лесными тварями не шутят. Но Вильгельм всё равно чувствовал, будто всё вокруг - тюрьма, не тела, но разума.

Дарран, сидевший рядом с Каем, неспешно положил в свой рот кусок оленины. Часто останавливаясь во время еды, рыцарь принимался рассматривать стол, думая о чём-то своем. Он уже не был таким, каким он вошел в поместье Ашаффенберга. Оторвавшись от тяжких дум, Дарран осмотрел зал, который ему показался настолько незнакомым, насколько это вообще возможно.

Кай, видимо уставший от схватки с мутантами-зверолюдами, ел свою порцию так, как будто ему это ещё не скоро удастся. Гном без смущения ел свой кусок оленины не замечая не чего вокруг, и, видимо, не он и не хотел этого. Посмотрев на самого Риккарда и стоящего рядом странника бретоннец понял, что что-то происходит… Хотя это не сильно интересовало Даррана, он продолжил рассматривать стол.

Ему на глаза показалась волшебница. Она казалась бретоннскому дворянину какой-то сильно отличавшейся от других имперских и бретоннских девушек. Хотя на миг он сообразил, что называть «девушкой» эту даму средних лет поздновато. Будучи малого веса, немного низкого роста (по мнению высокого рыцаря она была крайне невысокой) и главное ее недосягаемость, даже в какой-то степени отрешенность от других, хотя не сказать, что кто-то больно был разговорчив. И опять погрузившись в раздумья, Дарран ушёл из этого мира, но он сам не заметил, что продолжал смотреть на фройляйн Раум.

Алатристе никогда не обедал в такой обстановке, притом ещё за одним столом с дворянином. В Эсталии обедня у дворян не всегда упиралась в пышные приёмы и соблюдение этикета. Таких строгостей на его родине не было. Как, например, граф Монте-Скьеро, который ел тогда, когда хотел. Он мог не есть весь день, а мог и поглощать пищу в течении суток, грубо говоря. Иногда, когда Диего приходил к графу, обычно чтобы помочь ему в каком-нибудь щепетильном деле или же самому выкрутится из очередной чрезвычайно крупной кучи дерьма, он обедал с графом. Вернее, «обедал» – слово громкое…

Граф просто садился рядом в кресло, ставя пред собой вино и что-нибудь съестное, и выслушивал Диего, или же наоборот, рассказывал ему суть дела, прерывая речь, чтобы проглотить еду и запить её. Немного погодя, он предлагал Диего присоединиться. И, хоть он всегда и отказывался, граф всё же угощал его, и они вместе, так сказать, обедали, просто стоя или сидя в разных концах комнаты и уплетая пироги или мясо. А после перетирания очередного дела, дворянин отправлял Диего домой, не забыв всучить с собой хлеба или чего-то мясного для него и мальца Иньиго.

Наверное, это считалось у других неотёсанностью или даже признаком простолюдинов… И на это Диего плевал с самой высокой башни.

Диего сидел за столом, уплетая куриную ножку, посматривая на сидящих здесь. Его манера есть была на порядок тише и приятней на жесты, чем у гнома, однако всё-таки Диего ел по-солдатски, «грубо и не красиво», хоть и не разводя грязи и не пачкая лицо – за это в армии их «мутузили». По крайней мере, на него никто не мог обратить внимания из-за манеры приёма пищи. Или шума.

На разговор с Идой Раум Диего почти не обратил внимания, однако когда пленник, которого звали Вильгельмом Мюллером, попытался покинуть это место и дворянин, мягко сказать, запретил ему это, Алатристе вдруг даже прекратил жевать и посмотрел сначала на Мюллера, а затем на Ашаффенберга, но так, чтобы тот не уловил его взгляда.

«И Эсталия ещё дикая страна?» - Подумал Алатристе. Этот дворянин стал ему не нравиться ещё больше. - «Видимо, он считает, что вправе так распоряжаться людьми ниже себя… Точнее, просто уверен в этом. Что же, я видывал дворян «по-смешнее».

Только было он решил вернуться к трапезе, как фазу знакомства продолжил Никлас. Дождавшись его представления, Диего встал и учтиво склонил голову:

- Сеньор Ашаффенберг, я Диего Алатристе де Магритта, Капитан, как меня часто называют… Я к Вашим услугам.

Диего сел на своё место и опять продолжил приём пищи, разбавляя вкус мяса вином.

Ашаффенберг ничего не ответил было. Он молча жевал здоровенный шмоток мяса, но для вида кивнул головой Алатристе и внимательнейшим образом разглядел его. От столь пристального и серьёзного взгляда опытнейшему воину-наёмнику из далёкой Эсталии стало не по себе. Нельзя сказать, чтобы он испугался напыщенного полноватого мужчину, живущего в роскоши вдали от «цивилизации», но его строгий оценивающий взгляд точно Диего не понравился. Негромкий шёпот прервал сам Ашаффенберг.

– Подумать только! Гость из далёкой страны Эсталии в поисках работы здесь, в Грюнвальде! – лорд похлопал в ладоши. Казалось, он намеренно пытается привлечь к себе внимание. – Я был бы совсем плохим и негостеприимным человеком, если бы не дал отведать нашему далёкому путнику великолепно приготовленной крольчатины, свининны и кое-каких особых аравийских специй, – он махнул рукой, и женщина в белом подала большую накрытую металлическую тарелку Диего. – Пожалуй, нам нечего бояться ни мутантов, ни диких зверей, ни зверолюдов, а половину стражи придётся уволить, ведь она останется без работы!

Чувство юмора дворянина было весьма экстравагантным. Люди не знали, как реагировать на него странноватую напыщенную речь, явно отличавшуюся от той, что он произносил в собственной комнате. Благородный человек работал на публику, боялся проявить слабость… перед кем? Перед новыми служащими? Перед собственной прислугой? Ашаффенберг едва заметно улыбнулся, и люди в ответ засмеялись. Даже повариха ухмыльнулась, чтобы не обидеть своего господина, хотя её, похоже, больше волновала зелень в блюде со свининой.

Раум беспристрастно пожала плечами, словно молчаливый ответ хозяина нисколько не расстроил ее. «Похоже, лорду Риккарду Ашаффенбергу не интересно, как нас зовут и чем мы занимаемся, его видимо, интересует больше ужин… И будет ли собранное в его доме общество полезно в этом деле?», – размышляла Раум, хотя от этого занятия ее отвлекла смачная отрыжка гнома, это заставило лицо женщины поморщиться. «Сколько незнакомцев», – подумала она. – «Так или иначе, я оповестила хозяина этого чудесного дома о письме моего мастера, и он обязательно ответит в свое время… Если конечно знает моего наставника. Возможно, в сегодняшний день, я смогу найти ответы на все вопросы. Почему мой учитель прислал меня к Ашаффенбергу, кто из прислуги мог так подло поступить с герром Хендриком… Звезды не скроют ответов, они никогда не врут, в отличие от людей. Действительно, это будет лучшим вариантом, самым верным решением за сегодня!»

Решительно и быстро Ида поднялась со стола с озарённым идеей разумом, в тоже время она была обеспокоена тем, что потревожила гостей и хозяина: ее высокий лоб слегка сморщился, брови встали домиком, тонкие губы пошевелились, слегка приоткрывая рот, все эти черты придавали ее тонкому лицу молящий о прощении вид.

- Ох… - Молвила она натянуто, в какой-то степени лицемерно улыбнувшись хозяину. – Прошу простить меня, герр Ашаффенберг. Ужин, как я уже говорила, был прекрасным, но мне нужно отдохнуть. Сегодня был тяжелый день, наполненный бурными событиями, о которых я бы не хотела вспоминать более. Возможно, если вы не возразите, я осмотрю дом чуть позже.